Уважаемые посетители сайта! Убедительная просьба, если берете наши статьи и размещаете на каких-либо ресурсах - указывайте автора и ссылку на источник (или хотя бы адрес нашего сайта).
Администрация Мёртвого Братства
Зима
Рано утром он просыпается, чтобы успеть на свою работу. Если это так можно вообще назвать – такого человека, как он, почти никуда не берут, и все, что остается – соглашаться. Встает с кровати, не переодеваясь, усаживается с горячим кофе в коридоре – в пижаме, ему большой, что она волочится по полу, а в рукавах тонут пальцы. Открывает дверь, курит, дышит холодным воздухом – зима. Небо все еще черное, но он не боится темноты. Она скорее согревает его, придает только больше защиты. Быстро напяливает одежду, неуклюже расправляя складки, забывает спросонья все – шапку, шарф, за ключами возвращается… И работает так, в темноте и холоде, таком, что пальцы замерзают и глаза слезятся от порывов ветра. Рано-рано, когда даже мигающие машины и автобусы кажутся сонными и простуженными – раздает газеты, как делают многие. Никому не нужные рекламные акции. Домой обязательно возвращается с конфетами или еще одной шапкой, подаренной прохожим, или еще чем-то более детским – зимой у людей еще больше возможностей считать его маленьким ребенком, диким, но милым, старательным… И тогда, несмотря на то, что он уже давно вырос, хотя может в глубине души это и не до конца так, он стягивает промерзшую осеннюю куртку, вытирает ресницы, на которых скопились крохотные хрусталики льда, и идет спать. Ночь, одна за одной – каждая бессонна, не дает ему выспаться. А просыпаясь он видит, что за окном снова тьма – пустая, обволакивающая и непроглядная. Зимой темнеет рано, но это больше не беспокоит его как раньше – он научился любить темноту, жить в мире без света. Так же, как и полюбил свою работу – ни к чему не обязывающую, спокойную, одинокую – не нуждаясь ни в коллегах, ни в костюме с пиджаком. Холод калечит, но тело это только тело – вся его душа похожа на один маленький осколок, как в сказке про Кая, поэтому мороза по утрам нечего бояться. Тогда, не думая о завтраке, обеде или ужине, он подходит к пианино и начинает играть. В квартире, пока он живет один, никогда не включает свет – все комнаты, даже когда совсем темно, он все равно хорошо знает на ощупь. А пианино, что стало его первым другом еще когда ему исполнилось 5 лет, он помнит наизусть. Поэтому, он просто играет – в комнате, освещаемой лишь фонарем с улицы, закрыв глаза. Музыка тихонько наполняет комнату, уставшую от тишины и пыли, а затем проникает и в его сознание, ведь игра фортепиано, его звучание столь же хрупкое и одинокое, как кусочек льда. Не думая о чем-то конкретном, он босиком пробирается на кухню за чашкой чего-нибудь горячего. Останавливаясь у порога, он по привычке открывает дверь, словно дожидаясь кого-то совершенно забытого, и вдруг вспоминает про похороненных когда-то животных. Гнетущие мысли про смерть, окружающую его постоянно, закрадываются так глубоко, что лед постепенно начинает трескаться. Его квартира, замечает он, пропитана одиночеством. Его животные – все до единого умерли здесь, а оставшиеся стараются обходить его стороной. Его цветы, последний живой источник, если не тепла, то хотя бы энергии – погибают от одного его слабого прикосновения. День, два, неделя – все они засыхают, увядают и, в конце концов, превращаются в пепел. Его мир – тот, что окружает его, он должен быть таким. И когда изредка, он признает и понимает это, возвращаясь обратно и захлопывая дверь, кусочек льда разламывается пополам и хрупкое усталое тело падает на колени. От комнатного тепла треснутый, расколовшийся лед начинает таять, и капельки воды из его глаз тихим шорохом стучат по полу в коридоре. Но тепло никогда не продолжается вечно, и любую хрупкость можно каждый раз склеивать ослабевшими руками, раня пальцы об острые осколки и смешивая кровь с оставшимися на них слезами. А затем, он это помнит всегда, обязательно трогает себя за лицо, словно примеряя новую маску, и тепло улыбается. Тепло, и разве что немного робко, но совсем не лицемерно – потому что искренне. Искренне старается, чтобы те, кто уже давно умер, и те, кто жив и может увидеть его – замечали в нем только тепло. Чтобы сами, замерзшие в это холодное время года, могли согреться, улыбаясь в ответ. Поднявшись с пола, он неловким движением отряхивает одежду и выходит на улицу. В глазах, таких же холодных и темных, как ночь, отражается зимнее небо. Тепло приятным белым паром выходит из легких, заполняя собой пустоту. Пустоту – ту, что приносят зимние вечера. Ту пустоту, что отыгрывается резонансом в его сердце, с его собственным, вечным состоянием. Чувствуя себя в своей среде – в этой вечной, леденящей души, пустоте, он, наконец, ощущает гармонию. В комнате с выключенным телевизором где-то на столике тихо тикают часы. Вода легким шумом отдается на кухне, стучит по раковине крупными каплями. Этот мир – пустой, темный и безжизненный. Это – Его мир.
